Донецк / AbsolutTV.ru / Людмила Марава / “Оборона Севастополя”. Известная картина художника Александра Дейнеки, хранящаяся в Государственном Русском музее. В Санкт-Петербурге.
Богатырское полотно-былина. Молчаливое откровение, как немая святость. Как многословный, пересказанный миллионами мазков кисти, сказ художника. Отдавшего картине несловесную, но очень бурную часть самого себя. Патриотизм военного времени – год написания картины есть 1942-ой. Целенаправленно впечатляющий шквал внутренней энергии шедевра. Как мощного рукотворного явления. Исключительно своеобразного. Не только по своим размерам – 2 метра в ширину и 4 метра в длину. Но и по глубине конкретного художественного замысла автора: возбудить, строго. По-отечески, так – чтобы скрипели, до появления крови на губах, зубы. Растормошить его, зрителя, замшелую инфантильность ощущением оскомины. Приевшейся в недавних годах отупляющей, бесконечно тиражируемой и льющейся, откуда-то сверху, как напалм дурмана, развращённости. Всячески поощряемой. Глумительной над своим прошлым вседозволенностью.
Как унизительно-позорной, отличительной отметины сегодняшнего трудного времени.
И вразумить. По долгу чести признанного авторитета. Способностью, но не приспособленчеством, жить и дышать. Чтобы мозги, в круговой поруке перезревшего пространственного равнодушия, наполнялись, и наполнились – до последнего предела, глубиной трагичности эпизода боя русских моряков с фашистами.
…Отчаянная рукопашная схватка.
…Вопящая оглушающим рёвом проклятий.
И надрывными, во всю силищу матросских глоток, криками – ЗА РОДИНУ!, ЗА СТАЛИНА!!!

Один единственный эпизод сражения. Из времён Великой Отечественной войны. Как вечно пульсирующей перед глазами – смысл или бессмыслие? - жестокой людской правды. Пережитой всем честнЫм миром. Переполненной с ног сбивающими. Бессловесными убедительными движениями атаки. В ней - неразрывное единство стихийной храбрости и массово-бурного неприятия могущей быть-осуществиться рабской покорённости вражинам. В годину яростного сопротивления злу. Как живого, цельно-динамичного обобщения, в одном, крепко сжатом кулаке укрощенной энергии множества рукопашных схваток. С многоголовой, без счёта, гидрой фашизма. Ядом бесновавшейся мерзкой земной гадины, война – род женский, внезапным раздором заползшей на землю русскую. И успевшей немилосердно испоганить… Протоптать, до чёрных дыр гадючной паршивости, необъятную ширь полей. Наводнить чадящим горечью пепелищем разрушенное жильё. В списке скорби огромного числа городов и сёл. Перемолотых до смертельного опустения в кровавых жерновах Второй Мировой войной.
…Наполнить алой кровью полноводного кошмара реки. Моря…

…Я долго не отходила от картины. Рассматривала, внимательно, каждый её штрих. Отмечая прогоркло серую голубизну видимого на картине, в самой её середине, обрывка моря. Пленённого со всех сторон дымными, от взрывов снарядов, фрагментами образной картинной композиции. Заметно, на бесконечный момент застывшей фатальности, безвыходно взволнованной. Обременённой пенными гребешками рвущихся к своей свободе волн. Они – ещё не рокочут гневно. Они – беспокойно бунтуют. В море – в водной стихии природной вольности. Издавна знает она, природа, на чьей она стороне. Срослись века тесного, почти что родственного сосуществования с людьми...
К сожалению, только в человеческой среде рождаются предатели.

…Подходя то к одному, то к другому краю картины, я не заметила, как из глаз, прищуренных неожиданным, для меня самой, соучастием во всём, перед глазами происходящем, потекли по щекам слёзы. Как мысленно я уже оживляла застывшее перед глазами действо нескончаемого, в десятилетиях, боя. И, всё же. Мысленно ускоряя, быстрее и быстрее, силовой рывок обеих рук раненого матроса, уже предвосхищала его ещё более сильный бросок связки гранат. В сторону фашистской нечести. Быть может, последний. Решающий, для матроса, бросок. На жадном дыхании, в секундах, длинных, как Вечность, волевО-упёрто удерживаемом на горячем вздохе. Пламенно воспламенённом искрой лютой, люди!, поддержите!!!, ненависти к захватчикам. Ползущей из всех щелей чумной нечести. Не заслуживающей никакого оправдания своим непрошеным пришествием.
На землю предков. С завещанной на каждом её клочке судьбой: умирали. Но никогда не сдавались. Кричит об этом картина. Громче выбивающего из-под ног землю эха. Как послесловия множества взрывов гранат и мин. В тёмных глубинах земного чрева.

- …Вы из Севастополя?
Мгновенно. Как в кругу всплеска воды, след от намеренно брошенного в водную гладь камня, кончились мои видения. Я оглянулась. Рядом, сложив на груди руки, стояла девушка. Она ждала мой ответ:
- Нет. Не из Севастополя. …Из Донецка. – Я аккуратно утёрла пальцами рук следы слёз на моих щеках.
Девушка, заметный сумбур неожиданности - на её лице, явно не ожидала такого ответа. Смутившись, она с вниманием, как наслышанную диковинку, рассматривала меня. И больше ничего не говорила.
- А вы? – Я, в свою очередь, нарушив затянувшееся молчание, спросила её.
- А я из Севастополя… -
Странно. Но разговора у нас, на фоне той великой картины, “ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ”, не получилось. Как будто блестяще-прозрачно распрямилась водная гладь. После броска в неё камня. И – никаких следов. На воде. А девушка поспешила уйти: не землячками оказались?
Но… Так, поспешно и, как бы – без последствий, сбегают от неприятностей. Подумалось мне.

Быть может, все они тонут во мраке “ЧЁРНОГО КВАДРАТА” Малевича? Каким-то бессмысленным он увиделся мне. Как тяжко ни старалась я вникнуть в послание художника своим зрителям. Бессмыслица? Замысловатая шарада для эрудированных мозгов, жаждущих игровых манипуляций со смыслом? Или обыкновенный блеф. Мираж ступора. Блуждающий по миру, как говорят, в нескольких экземплярах. И, какой же раритет, по порядковому номеру, присутствует в Русском музее Санкт-Петербурга?
- Да сдался он тебе, этот квадрат. – Намеренно демонстративно оттолкнула меня от картины посетительница музея. – Не замарачивайся смыслами. И вообще нигде и ни в чём не ищи осмысленность. Додумывай её сама.
- А как же пять томов Малевича? На тему искусства и бытия? – Почему-то меня смутило право женщины давать мне советы.
- О-о-о… Да кто их сегодня читает? Иди по улице и спрашивай: читали вы трактаты Малевича?

О Малевиче я и не спрашивала. Но, заслышав у Исаакиевского собора бойкую английскую речь, три парня и одна девушка, я не могла пройти мимо. Чтобы не спросить:
- Ребята, вы из Британии?
- О, да! Из Великобритании.
- А из какого города приехали сюда? – Мне не составило никакого труда общаться с молодыми людьми по-английски.
- Из Шеффилда. – Бойко, за всех, постукивая открытой ладонью одной руки о кулак другой, отвечал долговязый юноша.
- Вы учитесь или уже работаете?
- Студенты мы. Я и вот она… – он указал на девушку, очень заметную благодаря малиновому цвету её волос, частью – небрежно заколотым на макушке, – мы будем историками. – Парень делал так много движений, что, казалось, он танцует на месте.
- Значит, должны вы знать о Донецке.
- А это – где? До-о-ньетск… – И все почему-то разразились жеребячьим хохотом. А девушка спрятала своё лицо в намотанный на её шее, несколько раз, вязаный шарф.
- На Донбассе… – Безнадёжно уныло проинформировала я их.
Недоумённые обмены взглядами.
- И, что, ничего не знаете, что сегодня происходит на Донбассе? – Этот вопрос испортил молодым британцам настроение. Никак на него не отвечая, они шумно со мной попрощались. И, забавно тыкнув указательными пальцами по сторонам, у каждого – получилось своё направление, они, однако, дружной гурьбой направились к зданию собора. Задирая свои головы назад. Чтобы дотянуться глазами до высотного шпиля.
Донецк-Донбасс, вертелось в моей голове. Быль-небыль. А гранитная каменюка, в одном из Донецких парков, с надписью о начале дружбы двух городов – Донецка и Шеффилда. Это, что, дежавю?

Как и мои записки, из 2014 года? Когда начиналась Донбасская, мало кому известная и, такое впечатление, никак неинтересная война:

“…Мне очень хотелось написать Вам еще раньше, когда на виду прохожих нашего города были жестоко, хладнокровно, зверски, прицельно точно расстреляны 35 раненых молодых ребят, которых везли в больницу в машине с белым флагом на кузове, с огромным красным крестом посередине полотнища. Подобное мракобесие чинили фашисты во время войны. Но, вспомните же, тогда они пришли осквернять нашу землю с одной целью: разрушать и убивать. Не бойтесь громкой правды: пришли, чтобы убивать наш народ. Они были чужеродными и непрошеными захватчиками и не думали о том, что по всем счетам в жизни надо платить. В браваде, охватившей их паранойи, поработить весь мир, они забыли о самом главном, что всегда напоминает о себе, когда несправедливая захватническая война заканчивается: насилие вечным не бывает. Рано или поздно наступает день расплаты. Для них он тогда наступил, и мир осудил убийц. Ведь все же об этом помнят!!! Или некоторые, дипломатично отведя в сторону свои равнодушные глаза, предпочли об этом забыть?
Сегодня можно говорить о разных политических пристрастиях в нашем обществе, но каждый знает то, что любой, скажем так, хищный зверь убивает себе подобных из чувства голода. Чтобы выжить в диком мире непрекращающегося и оправданного биологией соперничества.
Мир людей, основное отличие которого от всего остального животного и растительного мира, наличие разумного начала, что здесь вечно происходит? Есть человеческий разум – значит должна быть воля оставаться человеком. Но как же много стало их, таких “человеков”, кто насаждает и утверждает в сообществе истины из грубого животного мира, несколько перефразированные: если – не ты, то повелевать будут тобой!”
Когда эти строки рождались, в 2014-ом, я всей душой переживала их. Тогда.
А потом, когда стало ясно, как на самом деле происходят Донбасские “перемены”, появились новые строчки.

Но так и не стало понятно: так в чем же есть смысл “перемен”?
“Если слова погрязли в пыли. А пыль, чтобы от нее избавиться, и в лед заковать невозможно… Потому что лед обречен растаять в лучах солнца. И пыль, как последствие, бурными грязными потоками, опять возвращается на Землю…
Превращаясь в своем обновленном скоплении в обыкновенную грязь под ногами. А, высыхая, в пыль. Вперемежку со словесной трескотней заезжих технических менеджеров - консультантов по обновлению приевшихся формулировок. В угоду накарканных ими же перемен.
Или аморальность – по-современному… С ощущение удушливого вакуума, приведшего, к тому же, и к повсеместной разрухе в головах… После многочисленных сеансов внушений, ставших причиной элементарного недостатка кислорода в пространстве…”

Которое не жалко сотрясать убойными залпами гаубиц. Для большей эффективности(!!!) фейерверков. Нет никакой сложности, чтобы понять: как это фальшиво патетически воспринимается. В жизни по правилам странно-военного времени.
- А ты слышал, как нас убивали вчера? Фейерверками из гаубиц? – Громко спросил своего друга мальчик, лет 5-6. Встретившись с тем на детской площадке.
- Да слышал… - Друг бывало махнул рукой: не хотел выглядеть трусишкой. В жизни, в которой себя уже давно считал этаким докой. – А бабушка с дедушкой валокордин пили... Воняло в комнате…
Действительно, поздний вечер, когда дубасили в Донецке фейерверками, из тяжёлого боевого орудия, опять напомнил горожанам о тех днях, когда из пушек, подобного калибра, город расстреливали. Звонили люди друг другу. Озадаченные: что это – опять Донецк расстреливают? И, только потому, что сегодня центр Донецка каждодневно всё дальше погружается в пучину отрешенности от всеобщей Донбасской трагедии, совсем не значит, что война кончилась. Или её – больше нет.
Она продолжается. Иссякает терпение у жителей окраин. Без злорадства. Но с чувством обострённого самолюбия желают они всем центровым, жиреющим на страданиях соседствующих с ним бедолаг, испить хотя бы несколько глотков их затянувшегося горя. И пожить жизнью загнанных в никуда людей. Среди стен домов, которые каждую ночь дрожат агонией насилия. И постоять на остановках общественного транспорта. Которого, убого раздолбанного, осталось в Донецке – что кот наплакал. И попробовать пролезть в маршрутку, в которой можно задохнуться от запаха износившейся одежды и плохо мытых человеческих тел. Людей, доведённых в последние годы до состояния примитивной человеческой массы.
Ну… Разве что отметиться на конкурсах красоты – новой площадки, как рупором гласности вещается, для самореализации. Естественный постфактум к былому. Когда, так называемые, массажные салоны трудоустраивали местных красавиц. Без опыта работы – орали ором объявления, на всех столбах и стенах домов..

И вспомнилась другая картина. Художественное полотно, сомнительно пошлого содержания. В доме одного из тех, кто “рулил” страной в предвоенные Донбасские годы. Рулитель - из бывших. Из Донецких. Извилин в его голове хватило ровно на столько, чтобы запечатлеть себя на холсте, размеры – впечатляющие, Наполеоном(!!!). А окружение своё (и как же усиленно терпеливо позировала вся эта гопота!) – в образах именитых полководцев и исторических фигур. Утомлённая важными государственными службами группа приспособленцев и отъявленных бездельников.
Уморительно смотрелась и жена оного. На соседнем холстище. В образе княгини Ольги. Муза-вдохновительница неизвестного художника-старателя, застывшая, в ярких красках, в русском костюме давних времён. А рядом с картинами, на полке, оскорблённо, для людей сведущих, печально-пыльно покоились святые реликвии из христианского храма… Наверное, не добровольно покинувшие свои святые покои. Чтобы оказаться в загребущих руках обыкновенного ненасытного ко всему, что доступно украсть, ворья. Проживающего и в эти скорбные дни жизни свои – в нескончаемом празднике. Пришлось, правда, чуток посуетиться. Да сменить, делая ноги - быстро, быстрее – не бывает - адреса своего обитания. Комфорта там - меньше не стало. Картины, вот только, напряжно было за собой волочить. Вот и покрасовались, они какое-то время, перед очима обалдевшего люда. С трудом поверившего, что человеческий ум может сварганить в своих недрах такую омерзительную бредятину.


И с ума сходить не надо. Так говорят? Если посланы в этот мир жалкие человеческие огрызки, мелкие людишки. С половиной мозгов в квадратных головах. По-шулерски, лживо и уверенно, способные, отменная ловкость!, конвертировать капусту, обыкновенную белокачанную, в наличку. В местную и иностранческую.
Как же радуется заграница такому ловкачеству! Бабло, жадным, по цвету и с привкусом никчемной гнилой совести - на каждой денежной купюре, полноводьем туда текло. Полнейший! Хоть и позорный триумф лживых папуасов. Патологически заразно не страдающих хотя бы угрызениями стыдливости. Не грызла она их извилины в предвременье Донбасской трагедии. Не будет грызть - и подавно. Да и забвения былых деяний не предвидится: отряд отъявленных плохишей-последлователей уже успел заматереть. Те, по всей видимости, отобразят себя в Вечности в виде Богов. Аппетиты же только растут.

К примеру, сколько всего надо ума, чтобы додуматься отпраздновать свадьбу дочери в Национальном музее? Это – уже произошло. Как видится, зачумлённая доступность Ленинской библиотеки, для подцанцовок явного скудоумия на читательском столе, не так уж и беспорочно. Как говорится, скушали. Проглотили. И не подавились.

А гопота, чума народная, рай – для временщиков-многостаночников, грозно и мощно наступает. Пришло время для размышлений. В чём отличие от неё, на раз-два-три, от чумы фашистской? Пример сегодняшнего Донбасса – не есть ли это новейший признак мутации зла?
Не получается совершенствования души в пошло материализованном мире. Нравственно опустошённом. Искалеченном разного рода –измами. Перекрученном, как половая тряпка, самой отвратной паскудностью. В бесконечности повального поощрения этого явления.

И… Это есть то, что видится после страшного боя? В осаждённом Севастополе…
На картине Александра Дейнеки “ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ”. Год написания 1942.

И всё же я говорю: ЗА ЛЕНИНА! ЗА СТАЛИНА! ЗА РОДИНУ!!! Март, 2020 год.

С уважением Людмила Марава. ДОНЕЦК!!!