Содержание военных Японии и Германии в советском плену в войне 1941-1945 гг
Военнопленные фашистской Германии
фото: из открытых источников
Николай ВАРАВИН
историк, полковник милиции в отставке,
ветеран МВД РФ и боевых действий,
Член Союза писателей города
Волжского, Волгоградской области
Санкт-Петербург / AbsolutTV.ru / Новости / Отдельно необходимо сказать о боевых действиях советской армии против милитаристской Японии, которая, являясь союзницей гитлеровской Германии, всё-таки не принимала участия в боевых действиях против Советского Союза в период с июня 1941 года по май 1945 года. Боевые действия между СССР и Японией, которые начались 9 августа 1945 года, стали одним из самых скоротечных конфликтов в рамках Второй мировой войны. Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и наступление советских войск в Маньчжурии вынудили Японию сдаться. Уже 15 августа император Хирохито по радио объявил о капитуляции. По инерции боевые действия между отдельными частями продолжались ещё некоторое время. Но 2 сентября был подписан Акт о капитуляции Японии, который ознаменовал окончание Второй мировой войны.
Особо хотелось вспомнить об участии в войне с Японией 1945 года - генерала армии Масленникова Ивана Ивановича. Участник Гражданской войны. В 1918-1921 годах сражался против Деникина и Врангеля в составе 9-й армии и 2-й Конной армии Южного и Западного фронтов, воевал на Кубани и в Закавказье. В органах ОГПУ-НКВД-МВД СССР служил с 1928 года. Начальником Мангрупп (маневренных групп) 47-го и 48-го погранотрядов Погранвойск ОГПУ СССР. Принимал участие в подавлении басмачества в Средней Азии. Части под командованием Масленникова уничтожили отряды Утан-бека в 1929 году, Ибрагим-бека в 1931 году, Ахмет-бека и Дурды-Мурата в 1933 году. С января 1936 года назначался на различные должности по боевой подготовке управления пограничной и внутренней охраны НКВД ЗСФСР (Закавказской Советской Федеративной Социалистической республики), НКВД Азербайджанской Советской Социалистической Республики. С декабря 1937 года, начальник управления пограничной и внутренней охраны НКВД Белорусской Советской Социалистической Республики, а с января 1939 года- первый заместитель наркома внутренних дел Белоруссии. В этом же году стал заместителем народного комиссара внутренних дел СССР по пограничным и внутренним войскам. И на этой должности находился до 3 июля 1943 года. С этого времени генерал-полковник И.И. Масленников, был в кадрах генералов Красной армии: командовал 8-й гвардейской армией, 42-ой армией, 3-м Прибалтийским фронтом, а с августа 1945 года – заместитель Главнокомандующего советских войск на Дальнем Востоке. С 10 июня 1948 года был назначен на должность заместителя министра внутренних дел СССР по войскам и одновременно с 5 января 1952 года был назначен на должность члена коллегии МВД СССР. 12 марта 1953 года был назначен на должность заместителя министра внутренних дел СССР. На этой должности находился до 16 апреля 1954 года, до дня своей трагической гибели.
Участник Смоленского сражения, Московской битвы, битвы за Кавказ, где он был командующим Северо-Кавказским фронтом и одновременно заместителем Наркома внутренних дел СССР, умело командуя внутренними войсками МВД СССР - внес решающий вклад в освобождении Краснодарского края от фашистских захватчиков. Участник боев под Ленинградом, Новгородом, Псковом, Тарту и Риги. Ранен 13 раз, в том числе четырежды в годы Великой Отечественной войны.16 апреля 1954 года заместитель Министра внутренних дел СССР, генерал армии Масленников И.И. покончил жизнь самоубийством. По мнению П.А. Судоплатова, «… Масленников застрелился в своём кабинете. Позднее мне стало известно, что его допрашивали о якобы имевшихся у Берии планах ввести в Москву войска МВД, находившиеся под его командованием, и арестовать всё правительство». Судоплатов считает, что подобного плана не существовало, но Масленников И.И. предпочёл самоубийство вероятному аресту. Так же будучи заместителем Народного комиссара внутренних дел Белорусской ССР с декабря 1937 по 28 февраля 1939 года И.И. Масленников причастен к проведению массовых репрессий в конце 1930-х годов, в частности польских граждан и военнопленных в Катыни. Похоронен Масленников Иван Иванович на Ваганьковском кладбище.
Как заместитель Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, генерал армии И. И. Масленников ещё задолго до начала боевых действий вместе с Маршалом Советского Союза А. М. Василевским принимал непосредственное участке в разработке плана операций по разгрому империалистической Японии. Обладая большим военным опытом, глубокими знаниями оперативного искусства и выдающимися организаторскими способностями, генерал Масленников внёс ряд ценных предложений в план разгрома Квантунской армии. Во время боевых действий он находился на решающих направлениях, оказывая практическую помощь командованию фронтов и армий.
По его личной инициативе, было организованно широкое привлечение внутренних войск и погранчастей для организации внезапного прорыва позиций японской армии на границе с Маньчжурией и Кореей. Непосредственное участие в сражениях на Дальнем Востоке принимали части подразделения Забайкальского, Хабаровского и Приморского пограничных округов. И в этой военной кампании основной задачей спецподразделений внутренних войск и пограничников была надежная охрана государственной границы, недопущение проникновения на нашу территорию шпионов, диверсантов, разведывательно-диверсионных групп и отрядов врага и войсковых подразделений противника. Перед пограничниками были поставлены следующие задачи: ликвидация японских пограничных полицейских кордонов, охрана тыла фронта, участие в десанте, штурме Курильских островов и Южного Сахалина, ведение разведки, борьба с агентурой и войсковыми группами японской разведки.
В ночь на 9 августа 1945 г. Квантунская армия была атакована на суше, с воздуха, с моря на всём протяжении границы с Маньчжурией и Кореей. Штурмовые группы пограничников и спецназа внутренних войск в тёмную дождливую ночь скрытно преодолели таёжные заросли, топкие болота, форсировали Амур и Уссури, умело обошли вражеские укрепления, окружили пограничные японские кордоны (их насчитывалось на границе более 300, они были обнесены каменным забором, глубоким рвом с водой, сетью траншей и дзотов), разгромили их. Таким образом они обеспечили пропуск через государственную границу частей и соединений Красной Армии, которые не распыляя сил смогли нанести главный удар по основным группировкам Квантунской армии. Также, при участии генерала армии Масленникова, была сформирована на Дальнем Востоке, 88-я отдельная стрелковая бригада. Её готовили для войны с Японией. Бригада состояла из советских граждан китайской и корейской национальностей, а также из представителей соседних стран. В частности, бригадой командовал Чжоу Баочжун – бывший партизан из Северной Маньчжурии. После войны он вернулся в родной Китай и возглавил правительство Юнь-нань. А командиром 1-го батальона был капитан красной армии Ким Ир Сен – «будущий Чучхе», основатель и руководитель Северной Кореи.
Бойцы бригады много практиковались в прыжках с парашютом. Планировалось, что после начала боевых действий против Японии их забросят партизанить в тыл противника. Однако Страна восходящего солнца быстро капитулировала, поэтому авиадесант отменили, и бригаду вскоре расформировали. Официально 88-я ОСБ воевала в составе 2-го Дальневосточного фронта около трех недель: с 9 августа по 2 сентября 1945 г.
Звание Героя Советского Союза генералу армии Ивану Ивановичу Масленникову присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 сентября 1945 года за личное мужество и умелое руководство фронтами в период разгрома японской Квантунской армии. На момент капитуляции из 7-миллионных вооруженных сил Японии основная их часть находилась за пределами метрополии. Поэтому большая часть армии была разоружены американцами и гоминдановским Китаем и к 1946 г. отправлена в Японию. Примерно 600 военнослужащих были осуждены за преступления (в соответствии с п.10 Потсдамской декларации), совершенные в отношении пленных или гражданского населения на оккупированных территориях. Около 200 человек из осужденных были казнены в различных странах.
В 1945 году в советском плену оказалось более полумиллиона японских солдат. Далеко не всем из них посчастливилось пережить следующую зиму. Истощенный войной и неурожаем СССР с трудом справлялся с обеспечением собственных граждан, а положение в лагерях для военнопленных было еще хуже. Однако уже к 1947 году удалось нормализовать быт и питание пленных японцев, вовлечь их в советское производство и наладить идеологическую работу.
23 августа 1945 года Государственный комитет обороны СССР распорядился вывезти военнопленных Квантунской армии из временных лагерей, расположенных в Маньчжурии, на территорию Союза, где спешно разворачивались лагеря для военнопленных. Система ГУПВИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных) МВД СССР в начале 1946 года насчитывала 267 лагерей, 49 из них предназначались для японцев. Они размещались в разных регионах СССР — в Хабаровском, Приморском, Алтайском, Красноярском краях, в Иркутской, Читинской и Амурской областях, на территории Бурятской АССР, в Узбекистане, Казахстане, Грузии, Туркменистане и некоторых европейских областях страны.
Следствием советско-японского конфликта стало огромное количество японских военнопленных, оказавшихся в СССР. Согласно справке Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ МВД СССР) было взято в плен 639 776 японских солдат и офицеров, из которых в лагеря НКВД и рабочие батальоны было направлено 526 637 человек. Основное количество пленных было размещено в лагерях Сибири и Дальнего Востока, примерно 59 тысяч в Казахстане, около 25 тысяч в Узбекистане. Всего японцев приняли 30 регионов СССР. 23 августа 1945 года Государственный комитет обороны СССР распорядился вывезти военнопленных Квантунской армии из временных лагерей, расположенных в Маньчжурии, на территорию Союза, где спешно разворачивались лагеря для военнопленных. Система ГУПВИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных) МВД СССР в начале 1946 года насчитывала 267 лагерей, 49 из них предназначались для японцев. Они размещались в разных регионах СССР — в Хабаровском, Приморском, Алтайском, Красноярском краях, в Иркутской, Читинской и Амурской областях, на территории Бурятской АССР, в Узбекистане, Казахстане, Грузии, Туркменистане и некоторых европейских областях страны.
Первые японские военнопленные прибыли в советские лагеря в августе 1945 года, а последние покинули СССР в 1956 году после подписания советско-японской Совместной декларации о прекращении состояния войны и о восстановлении мира.
Командование Красной армии и руководство НКВД предполагали поступление японских военнопленных по результатам наступления, однако на такую численность, да еще и появившуюся за весьма короткий срок не рассчитывало. В результате командующие армиями вынуждены были выделить армейские подразделения для обустройства дополнительных приемных лагерей, создания их администраций, обеспечения охраны и жизнедеятельности военнопленных. Естественно, для их обустройства не были заранее заготовлены строительные материалы, топливо, продукты питания, медпрепараты и другие средства. Поэтому для лагерей использовались приспособленные помещения и палатки. Зачастую они располагались и под открытым небом. Санитарный и температурный режим не соблюдался. Часть военнопленных получила простудные заболевания, на этой почве участились инфекционные заболевания. Буйствовал сыпной тиф. Из советских воинских частей была изъята часть полевых госпиталей, медико-санитарных батальонов и рот и направлена для нужд военнопленных. В лагерях пленные были распределены по подразделениям, а японские офицеры и унтер-офицеры поддерживали дисциплину и соблюдение лагерных порядков. Ежедневно проводились утренние и вечерние проверки наличия людей. Велся учет больных и умерших.
Отправка пленных в СССР велась из фронтовых лагерей, где формировались побатальонные этапы военнопленных.
Таким образом, из 639 635 пленных, на месте боев были освобождены 62 245 человек, 15 986 человек умерли от ран, голода и холода во фронтовых госпиталях, 12 318 человек были переданы правительству Монголии. Оставшиеся 549 086 человек осенью 1945 года были вывезены на территорию СССР. В пути по различным причинам умерло еще 6 345 человек. Среди пленных оказалось 163 генерала и 26 573 офицера.
Японских военнопленных размещали в специальных лагерях Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) МВД СССР, которое было сформировано еще в 1939 году. Около 70 тысяч пленных направили в отдельные рабочие батальоны (ОРБ), подчинявшиеся Министерству вооруженных сил.
География распределения военнопленных японцев в СССР была чрезвычайно широкой. Было создано 71 лагерное управление для японских пленных в 30 регионах Совестного Союза. Так, например, первые партии японцев были распределены следующим образом. В Приморский край было направлено 75 тыс. чел., в Хабаровский край – 65 тыс. чел., в Читинскую область – 40 тыс. чел., в Иркутскую область – 200 тыс. чел., в Бурят-монгольскую АССР — 16 тыс. чел., в Красноярский край – 20 тыс. чел., в Алтайский край – 14 тыс. чел, в Казахскую ССР – 50 тыс. чел., в Узбекскую ССР – 20 тыс. чел. Были японцы и в Подмосковье, и в Норильске, и в Харькове, и в Уфе, и в Казани, и в Омске, и во Владимире, и в Иванове, и в Тбилиси.
Каждое лагерное управление включало в себя многочисленные лагерные отделения. Кроме того, существовали и так называемые «командировки» – небольшие группы военнопленных, работающие отдельно от основных лагерных отделений. В составе каждого лагерного управления имелся оперативно-чекистский отдел с антифашистским отделением, отделы охраны, режима, учета, политически отдел и т.д. В свою очередь, в лагерных отделениях были инструкторы по антифашистской работе, инспекторы по учету личного состава. Работали в лагерной администрации и переводчики японского языка. Использовались они главным образом в оперативно-следственной работе, а плохо знавшие язык – в учетных отделах. Учетные отделы следили за перемещением военнопленных, вели учет умерших, о чем регулярно доносили в областные, краевые и республиканские управления внутренних дел. В систему лагерей входили и специальные госпитали, лазареты и оздоровительные отделения для военнопленных. Лагерные отделения, в силу различных причин перемещались: кто за новой стройкой или строящейся дорогой, а кто и вследствие вымирания или репатриации контингента.
Следует отметить, что готовых лагерей к приему японских пленных было недостаточно. Примерно третью часть их создавали в спешке на пустом месте. Зачастую сами пленные и строили себе жилище, поначалу землянки, а затем бараки.
Для встречи военнопленных с поездов, областные управления НКВД выделяли специальные группы уполномоченных оперативников, которые пресекали мародерство конвоя, противодействовали продаже и обмену обмундирования японцами на продукты питания и табак. В связи с тем, что японская униформа не была рассчитана на холодный климат, военнопленные, распределенные в такие районы, оказались практически раздетыми. Так, из прибывших в Хабаровский край 71% японцев были одеты в шинели, 50% не имели свитеров или телогреек, 78% носили меховые ботинки, не приспособлены к снежному покрову. Поэтому руководство лагерей запросило выслать для обеспечения военнопленных 75 тысяч полушубков, 75 тысяч валенок, 50 тысяч телогреек, 50 тысяч ватных брюк.
Высокопоставленные японские военные сразу отделялись от основной массы, их не отправляли на хозяйственные работы, а содержали отдельно, как военных преступников. При этом специалистов по разработке вооружений и тех, кто занимался исследованиями в сфере оружия массового уничтожения, отобрали для продолжения научной деятельности в «шарашках» (научных учреждениях в системе ГУЛАГа).
Подавляющее большинство военнопленных были в возрасте от 20 до 40 лет. Около 40% из них по происхождению были крестьяне, процент рабочих достигал 30%. В плену оказались люди самых разных гражданских профессий – учителя, продавцы, железнодорожники, писари, священники, агрономы, повара, строители, связисты, механики, сварщики, шоферы, топографы, счетоводы, врачи, рыбаки, банковские служащие, садовники, фармацевты, парикмахеры, лесорубы, шахтеры, моряки и т.д.
Больше всего военнопленных японцев было занято в лесной промышленности – 26,1 %, в горнодобывающей отрасли работало около 23,5 % от общего числа военнопленных, в сельском хозяйстве – 12,2 %, в машиностроении – 8,3 %, в промышленном и гражданском строительстве – 8,3 %, в отраслях оборонного комплекса работало около 0,07 % военнопленных.
Скудный паек, убогие жилища, отсутствие лекарств, изнурительный и непродуктивный ручной труд — все это привело к повышенной смертности «контингента» зимой 1945–1946 гг. 80% из умерших в плену японцев приходится именно на эту зиму. По данным ГУПВИ МВД СССР в советском плену погибло примерно 62 тысячи японцев. Однако японские власти и историки настаивают на куда больших цифрах. Только пропавших без вести на территории СССР до сегодняшнего дня числятся около 30 тысяч человек. За все время в лагерях умерло 39 738 японцев или 7,2% от общего количества, попавшего в Советский Союз. Эта цифра в два раза меньше смертности пленных с Восточного фронта, которая составляла 15%. И это определялось не только ненавистью к немцам, и более лояльным отношением к японцам. Во-первых, показатель сильно подкачала смертность немцев, выходцев из Сталинградского котла, из которых выжило около 7 %. Во-вторых, питание одного японского военнопленного обходилось бюджету почти в два раза дороже, чем питание военнопленного немецкого солдата. Так японский пленный до сентября 1946 года питался на 4,06 р., а немецкий на 2,94 р. С сентября 1946 г. по декабрь 1947 г. японец получал харчи на 11,33 р, а немец на 6,49 р. С декабря 1947 г. японцев кормили на 11,27 р., а немцев на 6,35 р.
Нормы продуктового обеспечения определил соответствующий приказ НКВД СССР от 28 сентября 1945 г. Ежесуточный продуктовый набор по норме №1 выглядел так: хлеб – 300 г, рис – 300 г, крупа или мука – 100 г, мясо – 50 г, рыба – 100 г, жиры растительные – 10 г, овощи свежие либо соленые – 600 г, мисо (приправа из бобов) – 30 г, сахар – 15 г, соль – 15 г, чай – 3 г, мыло хозяйственное – 300 г на месяц. Для военнопленных, занятых на тяжелых физических работах в хозяйственных органах и лагерях, нормы по сахару и овощам увеличивались на 25%. Дополнительные нормы хлеба и риса выдавались им в зависимости от выполнения производственных норм. Выдача хлеба и риса увеличивалась в одинаковых количествах: при выработке 50% установленной нормы – на 25 граммов, при выработке от 50 до 80% установленной нормы – на 50 граммов, при выработке от 101% и выше установленной нормы – на 100 граммов. Безусловно, продуктовые наборы для больных, находящихся в госпитале, а также для офицеров и генералитета были повыше.
Опять же это было на бумаге. Причем так хорошо и так много всего, что 90% населения Советского Союза в то время такого рациона в глаза не видело. Да и солдатский паек был поскромнее. Утвержденные нормы должны были обеспечивать 3500 тысячи калорий на каждого едока в сутки. По факту – и до 2500 тысяч не всегда доходило. Естественно говорить о соблюдении всей номенклатуры продуктов, утвержденных нормами, не приходится. Того же риса в СССР были крохи. Но главная проблема заключалась в другом. Далеко не всегда военнопленные получали даже причитающиеся им продукты в необходимом количестве. Продукты доставлялись крайне нерегулярно и не в полном объёме. Так как имело место злоупотребление служебным положением руководства лагерей. Например, после закрытия лагеря № 33 в Красноярском крае выяснилось, что хищения и списания продуктов и материальных ценностей руководителями и рядовыми служащими нанесли государству ущерб на сумму 373 000 рублей. Не стоит забывать и о трудностях послевоенного времени.
Содержащиеся в лагерях Японцы питались не хуже (а иногда и лучше) населения всего Союза, разорённого войной и неурожаем, ослабленного отсутствием рабочих рук на земле. И лишь к середине 1947 года снабжение лагерей продуктами стало улучшаться. Да и то в основном за счет создания в лагерях подсобного хозяйства, где выращивали овощи либо разводили скот.
По нормам на одного человека полагалось 2 кв. м. жилой площади. Офицеры жили в отдельных бараках (если позволяли условия), старшие офицеры имели отдельные комнаты. В бараках посередине в проходе стояли железные бочки-печки для обогрева, а вдоль прохода сплошные двухэтажные пары. Каждому военнопленному полагался полный комплект зимней и летней одежды и обуви, белье, постельные принадлежности. Известны случаи, когда пленным японцам выдавали трофейную немецкую униформу и лишь при репатриации переодевали в японскую. Старожилы из мест японских лагерей рассказывают, что японцы зимой ходили в изношенных полушубках и суконных красноармейских буденовках. В летнее время самураи предпочитали ходить в своей форме и брезентовых тапочках на деревянной подошве. Некоторые щеголяли в кирзовых сапогах, выменяв их у охранников или местных жителей. Особенно любили японцы русские телогрейки и фуфайки: лагерное начальство даже награждало ими особо отличившихся пленных.
Внутренняя организационная структура контингента японских военнопленных была установлена следующим образом: батальон, взвод, рота, отделение. Как правило, это были старые армейские подразделения и командовали ими их же офицеры. По баракам военнопленные размещались повзводно или поротно. В лагерях негласно существовал свой собственный японский штаб и строго соблюдалась иерархия, принятая в японской армии. Такие «вольности» допускались лагерным начальством умышленно, поскольку заботы поддержания дисциплины и порядка перекладывались на самих военнопленных, администрация лагеря лишь осуществляла общий надзор. Похоже, что эта система была успешно позаимствована из системы лагерей ГУЛАГа.
Наказания, применяемые к военнопленным, регламентировались дисциплинарным уставом Красной Армии. Начальник лагеря имел право: объявить выговор перед строем на поверке; объявить выговор в приказе, подвергнуть простому аресту с содержанием на гауптвахте до 20 суток и строгому аресту до 10 суток. Кроме того, он мог лишить военнопленного, совершившего проступок, права переписки на срок до двух месяцев или права пользоваться деньгами на тот же срок. Военнопленные, которые регулярно нарушали режим, «имели склонность к побегам» или неблагожелательно отзывались о советском строе, направлялись в штрафной батальон. Штрафников направляли на самые трудные участки работ, лишали добавочных норм питания и переписки. Для наиболее злостных нарушителей режима в штрафных подразделениях существовал карцер. А при систематических отказах от работы военнопленные могли быть привлечены и к уголовной ответственности Все дела о преступлениях, совершенных военнопленными, рассматривались военным трибуналом по советским законам.
Как правило, лагеря военнопленных были обнесены забором с колючей проволок, охрана размещалась на сторожевых вышках и КПП. Первоначально военнопленных охраняли со строгостью принятой в ГУЛАГе. В зависимости от условий работы и возможности побега, выставлялась и охрана на объектах труда военнопленных. Например, на лесозаготовках отряд военнопленных в 50-70 человек, на работы водило двое охранников. Бежать -то некуда было. Со временем режим содержания японцев стал смягчаться, они получили возможность относительно свободно передвигаться по поселкам, общаться с местным населением. Хотя полностью охрана не снималась никогда.
По воспоминаниям старожилов, гражданское население доброжелательно относилось к пленным, зимой японцы грелись в частных домах, хозяйки поили их горячим чаем, зачастую делились небогатой послевоенной едой, окружая человеческим теплом, в котором они так нуждались. Японцы охотно рассказывали о своей родине, учили русских детей японскому языку, лепили фигурки, вырезали дудочки и делали куклы для местных ребятишек. Большая часть населения Советского Союза понимала, что японцы не нападали на СССР и не вели боевые действия на его территории. Следует отметить, что сочувствие местного населения к военнопленным японцам было и производным быстрой победы Советской Армии на Дальнем Востоке с относительно небольшими потерями.
Японские военнопленные трудились на лесозаготовках, на строительстве жилых и промышленных зданий, на строительстве автодорог. Так, в Хабаровске японцами была построена Высшая партийная школа, стадион «Динамо», большое количество жилых двухэтажных кирпичных зданий в рабочих районах города. В Ташкенте были сооружены Текстильный комбинат, здания Центрального телеграфа и Министерства культуры, театры им. Навои, им. Мукими. А в городе Чирчик — заводы Химмаш и Сельмаш. Ими была протянута высоковольтная линия электропередачи от Бекабада до Ташкента, которая и по сей день обеспечивает электричеством значительную часть Ташкента. Расположенная в Бекабаде Фархадская ГЭС тоже строилась при участии трех тысяч военнопленных японцев. В Приморском крае их силами были сооружены Находкинский торговый порт и Седанкинский гидроузел во Владивостоке, возведены целые жилые кварталы в городах. Работали японцы и на строительстве Байкало-Амурской магистрали, на приисках треста «Хакасзолото», на строительстве Абаканского оросительного канала, на различных промышленных предприятиях.
Восстанавливали японцы и шахты Донбасса и предприятия Харькова и Запорожья. Можно еще перечислять тысячи и тысячи объектов, где трудились японские военнопленные. Но, несмотря на огромный выполненный объем различных работ, их деятельность, как и более дешевых немцев в системе ГУПВИ МВД СССР на протяжении всех лет своего существования была убыточной, но надо помнить, что из-за потерь Красной армии и трудоспособного гражданского населения в годы Великой Отечественной войны народное хозяйство Советского Союза лишилось более 20 млн человек. Восстановление экономики требовало привлечения всех доступных рабочих ресурсов. В СССР оказалось порядка 520 тысяч японских военнопленных, многие из которых были вынужденно вовлечены в производство.
Между японцами и советскими девушками возникали глубокие чувственные отношения, хотя затем им пришлось расстаться. Но зато осталось много детей русско-японского происхождения. Часто русские женщины выходили замуж за японцев и по другим мотивам — те имели деньги и не пили «горькую». Некоторые японцы смогли остаться с новыми семьями, некоторые заочно поддерживали отношения, помогали материально своим детям, некоторые с начала 90-х стали регулярно приезжать к «русским» семьям в гости. Некоторые японцы, выйдя у себя на родине на пенсию, вернулись, живут в одном городе со своими взрослыми детьми, работают, преподают японский язык, обучают детей в музыкальной школе игре на национальных инструментах.
В лагерях, начиная с более позднего времени их пребывания в СССР, соблюдались национальные обычаи и праздники Японии, практиковались самоуправление и самообслуживание, работала художественная самодеятельность, создавались клубы по интересам, и даже давались концерты. Японцы в часы досуга ставили спектакли, разучивали русские песни, которые по своей мелодичности очень напоминали им свои, рисовали картины, а также занимались спортом.
Согласно Женевской (1929 г.) и Гаагской (1907 г.) конвенциям пленных положено освобождать после акта об окончании войны. СССР и Япония, как известно, заключили соглашение о прекращении состояния войны между собой только 19 октября 1956 года. Однако, как уже отмечалось выше, СССР конвенции не подписывал, и выполнял только те их положения, которые хотел.
Поэтому репатриацию совершал по неизвестному принципу. Так в 1946 году было отправлено в Японию 18 616 человек; в 1947 г. – 166 200 чел, в 1948 г. – 175 тысяч чел, в 1949 г. – 97 тысяч, в 1950 г. – 1585 чел. Остались в СССР 2988 человек по различным причинам – осужденные задерживались до конца отбывания срока, больные, не пожелавшие возвращаться. Процесс репатриации продолжался до 1956 года. И лишь 23 декабря 1956 года оставшиеся 1025 японцев, осужденных за различные воинские преступления были амнистированы в честь подписания советско-японского соглашения о прекращении войны и отправлены домой.
Тех, кто вернулся из советского плена, японские власти тщательно проверяли на предмет наличия советских шпионов. Кроме того, на родине они подвергались репрессиям: было трудно получить хорошую работу, бесплатное лечение и т.д. Более того, практически всю жизнь японцев побывавших в советском плену считали «коммунистами» и соответственно к ним и относились. Хотя виновны ли они в этом?
На территории СССР, погибшие японские военнопленные захоронены приблизительно в 700 местах. Почти все кладбища находится в запущенном состоянии, большая часть из них давно уничтожена. До 1990-х годов Советский Союз не предоставлял списки погибших японцев и места их захоронения. И лишь в 1991 г. между правительством Японии и СССР было заключено специальное соглашение о перезахоронении останков японских военнопленных в Японии. Для претворения этой акции в жизнь необходимо было определить места захоронений и количество захороненных военнопленных. Но Союз развалился, и договор остался невыполненным.
В настоящее время живы около 200 тысяч человек из числа находившихся в плену. В Японии они объединены почти в 60 общественных организаций. Теперь по их инициативе группы японцев разъезжают по территории бывшего Союза и пытаются сделать то, что не сделало их правительство: забирают домой останки, редким памятником увековечивают память погибших. Сейчас несколько десятков памятников японским военнопленным, установленных японцами своим соотечественникам, раскидано по необъятным просторам бывшего СССР.
Еще один пример памяти о восстановлении народного хозяйства СССР японскими военнопленными — театр оперы и балета им. Навои в Ташкенте. В 2015 году в столице Узбекистана побывал японский премьер-министр Синдзо Абэ, перед визитом которого на реконструированном здании поменяли табличку. Прежний советский образец информировал лишь о годах строительства и архитекторе. На новой табличке есть пояснение, что в строительстве здания приняли участие японские граждане, депортированные с Дальнего Востока.
На тихой Ташкентской улочке Яккасарайская, расположен дом, который внесен во все справочники и путеводители по странам Центральной Азии, которые издаются в Японии. Это единственный музей на территории бывшего СССР, посвященный пребыванию на территории Узбекистана, японских военнопленных солдат времен Второй мировой войны. Документы, фотографии, предметы быта тех лет, выставленные в музейной экспозиции, дают представление о том, как проходила жизнь двадцати трех тысяч солдат и офицеров бывшей Квантунской армии, неожиданно для себя оказавшихся в далекой азиатской республике.
В период с 45 по 50 годы японскими военнопленными было построено множество зданий, которые сформировали современный облик сибирских городов. В Иркутске японцы укладывали первые трамвайные рельсы, строили депо. Возвели здания городской больницы, жилых домов по улице Ленина, администрации экономического городского комитета по улице Пролетарской.
В Хабаровске силами военнопленных построены стадион «Динамо» и благоустроен одноименный парк. В этот список входит ансамбль на главной площади им. Ленина, который увенчало здание высшей партийной школы. Архитектура здания было отмечено Сталинской премией.
Еще один знаковый объект, к строительству которого причастны японцы, — театр оперы и балета им. Навои в Ташкенте. В 2015 году в столице Узбекистана побывал японский премьер-министр Синдзо Абэ, перед визитом которого на реконструированном здании поменяли табличку. Прежний советский образец информировал лишь о годах строительства и архитекторе. На новой табличке есть пояснение, что в строительстве здания приняли участие японские граждане, депортированные с Дальнего Востока.
Но давайте вспомним, что вторая мировая война для СССР началась 22 июня 1941 года, - этот исторический период в нашей стране называется Великой Отечественной войной. И до того как Советский Союз вступил в военные действия с милитаристской Японией 9 августа 1945 года советский народ прошел тяжёлый путь невзгод, испытаний и побед. За годы Великой Отечественной войны в советском плену оказались примерно три с половиной миллиона немцев и их союзников. Учитывая все ими содеянное, эти люди не рассчитывали на радушный приём. Но условия их содержания всё же были несравненно лучше, чем в нацистских лагерях.
Назвать точную цифру немцев, побывавших в советском плену, вряд ли возможно. Цифра 3 486 000 встречается наиболее часто. Из этого числа 750 000 не были германскими подданными, но попали в плен с оружием в руках. Но здесь не учитываются пособники гитлеровцев: бандеровцы, власовцы и другие. Также не входят в подотчёты вольнонаёмные гражданские лица, не внесённые в штатное расписание воинских частей.
Однако в подотчётах есть существенные расхождения. Сначала в тыловых службах Красной армии был плохо поставлен учет. До Сталинградской битвы официально взятыми в плен числилось чуть более 10 000 солдат и офицеров противника. Разумеется, такого просто не могло быть: немцы и их сателлиты понемногу сдавались с самого начала войны, а, например, под Ельней или под Москвой – массово.
Здесь надо учитывать то, что западные историки пытаясь принизить заслуги Красной Армии в разгроме гитлеровских дивизий под Москвой главный упор делают на климатические условия зимой 1941 года.
Зимой 1941/42 годов «генерал Мороз» сумел защитить страну от фашистов.
Немцы стояли уже под Москвой, и начавшиеся морозы сначала лишь развязали им руки: болота замерзли, проходимость техники увеличилась. Но неожиданно из Сибири пришла лютая зима, и температура воздуха упала ниже -30 °С, что стало для фашистов на-стоящей катастрофой.
Армия гитлеровцев была одета в летнее обмундирование, начались обморожения, простуды. Каждый из немецких полков из-за мороза в месяц терял не менее 400 человек обмороженными. Зимняя униформа была доставлена только к 13 декабря, но и она была рассчитана на европейскую зиму до -10°С и положение не спасла. Немецкие пулеметчики примерзали щекой к пулеметам, отказывала техника, в стрелковом оружии замерзала смазка. Чтобы завести танк, сначала приходилось разводить под ним костер - синтетическое масло застывало на морозе.
В отличие от немцев, Красная армия была к зиме подготовлена: ватные бушлаты, ватные штаны, шапки-ушанки и валенки спасли бойцов от обморожений. Сибирские полки, прибывшие на выручку москвичам, вообще были одеты в овчинные полушубки и привычны к лютым сибирским морозам.
Однако, суровая зима 1941 года сыграла свою роковую роль в судьбе блокадного Ленинграда, где страшный холод косил жителей города не менее жестоко, чем голод и гитлеровские войска.
И все же враг был остановлен, и русский «генерал Мороз» внес значительный вклад в разгром немцев под Москвой.
Видимо, в 1941 и 1942 годах далеко не все пленные попадали в ведение специально созданного Главного управления по делам пленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД СССР.
Зная о зверствах фашистов, с ними особенно не церемонились. В общем, ожидать чего-то другого у гитлеровцев и оснований не было: нацисты, вообще устроили советским военнопленным адские условия содержания. Своих же солдат и офицеров, сдавшихся в плен, Гитлер приказал считать погибшими, но без назначения пенсии семьям. Для него они были трусами и предателями.
Однако советское руководство, хоть и не подписало перед войной Женевскую конвенцию, относилось к пленным не так жестоко. Нормы продовольственного со-держания для них установили на уровне заключенных ГУЛАГа, и лишь в блокадном Ленинграде они были ниже. Но даже там пленный солдат или офицер вермахта мог рассчитывать на такой же паек, как иждивенцы осажденного города.
Чем дальше на запад откатывалась война, тем больше пленных брали советские войска. Уже в 1943 году это стало настоящей проблемой. Под крылом ГУПВИ НКВД СССР начали создавать специальные лагеря. Как правило, они были небольшими, на пять- шесть тысяч заключенных. Офицеров сначала содержали вместе с нижними чинами, союзников не отделяли от немцев. По всей стране было создано более трехсот таких лагерей, причем они оперативно появлялись на освобождённых от оккупантов территориях.
Впервые с настоящим валом пленных гитлеровцев советские войска столкнулись под Сталинградом в начале 1943 года. После капитуляции фельдмаршала Паулюса сдалось сразу около ста тысяч солдат и офицеров врага. Пребывали они в ужасном состоянии. Обморожения, тиф, ранения, дистрофия затронули эту ораву на сто процентов. Кроме того, все они были завшивленными.
Западные историки и здесь нашли «секретное оружие русских и их вождя Сталина» - причины поражения гитлеровцев и их союзников под Сталинградом просты: сначала в вермахте сдохли все лошади; затем грянули лютые морозы и начался великий понос от отравления военнослужащих вермахта некачественной пищей.
В этой связи особый интерес представляют мемуары немецких военачальников, офицеров, журналистов и врачей, оказавшихся в Сталинградском котле и выживших, чтобы потом поведать миру шокирующую правду о битве на Волге.
Воевавшие в Сталинграде немцы, как водится, писали письма домой. Ведомство Геббельса предполагало издать их с пропагандистскими целями, чтобы показать мужество и героизм солдат фюрера. Однако «героических» писем оказалось ничтожно мало, и Геббельс был вынужден отказаться от своей затеи. А вот жалоб на «адские морозы», «проклятых русских, которые стоят насмерть» было предостаточно. И только единицы из тех, кто отсылал послания домой, задавались вопросами: зачем нужны эти жертвы? Что мы делаем на чужой земле, куда нас никто не звал?
Офицер Эдельберт Холль в своей книге «Агония Сталинграда» констатировал: «Положение со снабжением становилось хуже день ото дня. Лишь солдаты боевых частей получали по двести граммов хлеба в день, всем остальным доставалось по сто. Полевая кухня варила супы из талой воды и конины, пропущенной через мясорубку. Сам наблюдал, как два солдата убили тощую кошку, зашедшую в блиндаж, сварили ее и с жадностью съели. Теперь я знаю, что такое фатализм. Это когда ты стараешься не думать, что будет завтра и послезавтра!»
Снабжению немецких войск препятствовали как действия наших войск, так и погодные условия (частые туманы и сильные морозы). Казалось, что сама природа выступила на стороне Красной армии.
В поражении фашистов сыграло свою решающую роль еще одно важное обстоятельство: Гитлер не воспринимал всерьез сообщения разведки о том, что за Уралом ежедневно с конвейера сходят сотни танков. Также не смог фюрер предположить, что советское командование в короткие сроки перебросит к Сталинграду дополнительно 160 тысяч солдат, 10 тысяч лошадей, 430 танков, 6 тысяч орудий. В результате в ноябре 1942 года в наступлении советских войск участвовала мощная группировка сухопутных войск при активной поддержке артиллерии и танков.
6-й армии пришлось испытать всю мощь огня Красной армии. Орудия, минометы, многоствольные ракетные установки и гранатометы вели ураганный огонь в течение двух часов. В результате фашисты понесли огромные потери в людской силе и военной технике. Кроме того, нарушилась связь между подразделениями. В войсках царили неразбериха и паника. Кинжальный удар наших войск расчленил остатки армии на две окруженные части.
Немецкие военные специалисты подчеркивали, что гибель 6-й армии была обусловлена целым рядом факторов: роковыми стратегическими ошибками фюрера, эффективными действиями советского командования, высоким моральным духом наших солдат, своевременным, подходом свежих частей и техники, обеспечивших Красную армию военным превосходством.
Наконец, поняв, что дальнейшее сопротивление бесполезно, Паулюс принял решение о капитуляции. Это произошло 31 января 1943 года. В этот день он находился в южной части окруженной группировки. 2 февраля капитулировала северная группировка окруженных немецких войск под командованием командира 11-го армейского корпуса, генерал-полковника Карла Штрекера.
200 тысяч голодных и оборванных немцев во главе с командующими попали в плен и испытали на себе все тяготы сибирских лагерей. После поражения на Волге в Германии был объявлен траур.
Всe немецкие авторы отмечали, что попавшие в котел фашисты испытывали рез- кий недостаток в теплом обмундировании, боеприпасах. Моральный дух солдат фюрера стремительно падал.
Военный врач Ганс Дибольд в своих мемуарах «Выжить в Сталинграде» приводит страшные картины распада некогда мощной и агрессивной армады. «После того, как мы вошли в Сталинград, - пишет он, - служба дезинсекции пришла в полный упадок. Чем хуже становились условия жизни, тем больше становилось вшей. Все, у кого еще оставались силы, ежеминутно выискивали и давили их. Все тело горело и чесалось от укусов, и страшный зуд лишал больных последних остатков сна... Стонущих и изможденных можно было успокоить на короткое время только уколом морфия...»
Немудрено, что солдаты вермахта, воодушевленные речами фюрера о блицкриге и вкусившие легких побед при захвате других европейских стран, испытали в Сталинграде страшное потрясение и начали стремительно терять человеческий облик.
Ганс Дибольд описывает страшные картины эпидемий, которые косили измотанных, промерзших и голодных солдат, оказавшихся в Сталинградском котле. Эту катастрофу наблюдал и военный корреспондент Хайнц Шрётер, который в своих мемуарах нарисовал картины агонии немецкой армии. «В подвалах здания купца Симоновича, - констатировал он с немецкой педантичностью, - лежали и сидели 800 солдат, прислонившись к стенам или прямо на полу в центре сырых помещений. На лестнице кто-то умирал от дифтерии, рядом лежали трое, которые уже давно были трупами – просто никто этого не заметил, так как было темно. Сзади кричал раненый унтер-офицер, которого мучили жажда и боль; его язык, раскалённый как кусок железа, вывалился изо рта, а ступни начали гнить… Пахло керосином, протухшей кровью, горелым человеческим мясом, застарелым гноем и разлагающимися телами».
К сожалению, прозрение немцев наступило только тогда, когда они испытали горечь поражения и поняли, что их надежды на мировое господство повержены в прах.
«Словно в пьяном бреду, мы рвались к берегам Волги, - признавался Ганс Дибольд, - и вот теперь, попав в плен и отрезвев, мы смотрим на играющие на водной поверхности блики, смотрим на берега, под которыми спят тысячи наших солдат, а волны перекатываются через них, как слезы матерей».
Самые страшные дни начались для гитлеровцев, когда эта огромная масса военнопленных двинулась под охраной в сторону лагерей их размещения.
Ближайший лагерь, хоть как-то оборудованный для приёма такой массы пленных, был развёрнут в пяти часах перехода. Но это если брать в расчёт боеспособные части, а немцы еле держались на ногах. Транспорта для них, естественно не имелось: Красная армия была еще не так хорошо обеспечена, чтобы выделять машины для пленных гитлеровцев. На улице стояли морозы под минус 20.
Советские военные власти отнеслись к пленным из состава 6-й армии, как могли, гуманно. Наиболее тяжелые раненые и больные были отправлены в госпитали. Абсолютно всем обеспечили питание, зачастую горячее. К офицерам и генералам вообще отнеслись со всем вниманием, все-таки такие чины в плену еще оставались редкостью.
Основной массе немцев пришлось двигаться пешим порядком, в мороз и метель. Позже немногие выжившие в пути немцы назвали этот переход «Маршем мертвецов», или «Вшивым маршем».
На ноябрь 1942 года 6-я армия насчитывала 335 000 человек. В феврале 1943 года в плен сдались более девяноста тысяч солдат и офицеров. После заключения выжили менее шести тысяч. Подавляющее большинство умерли именно во время первого перехода.
Назад в Германию вернулись около 6 тысяч военнослужащих 6-й армии.
Об этом надо упомянуть особо. То, что произошло с немецкими военнопленными, случилось в медицинской практике впервые. В Сталинград для спасения пленных были направлены лучшие бригады военных врачей, в том числе и представители Международного Красного Креста, но физическое, нервное и психическое истощение, ранения и болезни немецких солдат способствовали быстрому их уходу из жизни. Советские врачи самоотверженно боролись за жизнь оказавшихся в плену фашистов. Что признал и сам Паулюс, писавший: «Врачи и командование Красной армии делали всё, что было в человеческих возможностях, чтобы сохранить жизнь пленных».
Им были назначены повышенные по калорийности продуктовые пайки, в которые входило: сливочное масло, копчёная колбаса, белый хлеб. Об этом автору статьи при жизни рассказывал отец – фронтовик-окопник Варавин Алексей Борисович. Он прошёл всю войну: вначале командовал взводом, затем ротой, а войну закончил заместителем командира батальона. Награждён орденами Боевого Красного Знамени и Александра Невского. После демобилизации по ранению в 1945 году он поступил в Сталинградский медицинский институт и, будучи студентом подрабатывал фельдшером в госпитале для военнопленных немецких офицеров. Как отмечал в своём рассказе об этом капитан запаса Варавин А.Б.: «Мы тогда масла сливочного не видели, ели чёрный хлеб, а им белый хлеб, масло, молоко, копчёную колбасу давали». Но это не помогло остановить массовую гибель военнопленных, вышедших из окружения. Советское командование делало всё для их спасения, но, к сожалению, это не помогло. В истории военной медицины этот случай изучается отдельно и будет ещё долго предметом спора врачей о методике организации лечения подобных больных.
С 1943 года советская армия в основном наступала, и число пленных неуклонно росло. Соответственно, росло и число лагерей ГУПВИ НКВД СССР. Они делились на четыре категории: кроме фронтовых приемно-пересыльных существовали офицерские, оперативные и тыловые. Офицерских лагерей к началу 1944 года насчитывалось всего пять.
Из них наиболее крупными были Елабужский, Оранский (под Нижним Новгородом) и Суздальский. А в Красногорский лагерь, например, были помещены Паулюс и другие известные военачальники, попавшие в плен под Сталинградом: генералы Шмидт, Пфайффер, Корфес, Даниэльс, полковник Абвера Адам фон Тротт. Для гитлеровцев, образно выражаясь, пришло время собирать камни.
Ещё в августе 1942 года были утверждены нормы довольствия для немецких пленных и их союзников. Они получали в сутки по 400 граммов хлеба (после 1943 года норма выросла до 600-700 граммов), 100 граммов рыбы, 100 г крупы, 500 г овощей и
картофеля, 20 г сахара, 30 г соли, а также немного муки, чая, растительного масла, уксуса, перца. У генералов, а также солдат, больных дистрофией, суточный паек был богаче.
Надо сказать, что выполнить норматив удавалось далеко не всегда, но вряд ли немцы вправе предъявлять претензии - условия в нацистских лагерях для военнопленных были куда хуже. В СССР же самым тяжелым моментом до конца войны оставалась пересылка из фронтовых приемников в тыл. Транспорта не хватало, железнодорожные вагоны не были оборудованы печками. Летом на марше умирали от жары, зимой - от холода.
Но попавшим в систему ГУПВИ НКВД СССР, можно сказать, повезло. С конца войны их стали использовать на работах по восстановлению народного хозяйства. Продолжительность трудового дня пленных составляла восемь часов. Согласно циркуляру НКВД от 25 августа 1942 года они имели право на небольшое денежное довольствие.
Рядовым и младшим командирам выплачивалось семь рублей в месяц, офицерам - десять, полковникам - пятнадцать, генералам - тридцать рублей. Военнопленным, которые трудились на нормированных работах, выдавались дополнительные суммы в зависимости от выработки. «Ударникам» полагалось пятьдесят рублей ежемесячно. Дополнительные деньги получали и бригадиры. При отличной отметке администрации ¬ сумма их вознаграждения могла вырасти до ста рублей. Деньги, превышающие разрешенные нормы, военнопленные могли хранить в сберкассах. Кстати, с мая 1945 года они имели право на получение денежных переводов и посылок с родины, могли получать одно письмо в месяц и отправлять неограниченное количество писем.
Впрочем, и эти нормы часто не соблюдались. Но едва ли стоит осуждать за это советские власти: в конце концов, гитлеровцев никто на нашу землю не звал. И все равно пленные немцы получали едва ли не столько же, сколько голодавшие после войны советские люди.
В разных лагерях судьбы пленных фашистов складывались по-разному. Где-то самым большим неудобством для немецких офицеров стало отсутствие денщиков, - а где-то их отправляли на урановые рудники или в горячие цеха.
Часто немцы в плену встречали враждебное отношение своих бывших союзников. Румыны и венгры, например, пользуясь более лояльным отношением лагерной администрации, захватывали посты на кухне и нещадно урезали пайки бывших солдат рейха.
Местное население и охрана относились к ним гораздо лучше. Иногда подкармливали, дарили одежду. Некоторые покупали у пленных поделки из подручных материалов, типа шахмат, зажигалок, портсигаров. Постепенно советское командование стало строго следовать указанию Сталина «беречь жизни немцев».
Многие немцы пытались выдать себя за австрийцев, чехов или венгров. Тогда они могли рассчитывать на более легкие работы, прибавку пайка или уход от наказания за зверства во время войны.
После капитуляции Германии СССР не спешил возвращать немцев домой. Сталин в свое время не подписал Женевскую конвенцию, которая содержала, помимо требований гуманно относиться к военнопленным, положение, обязывающее как можно быстрее после окончания военных действий их репатриировать. Теперь же он решил воспользоваться моментом.
Во-первых, пленные немцы с января 1945 года по 1950-й выполнили работ на 50 миллиардов рублей по тогдашнему курсу. Во-вторых, все они были просеяны через мелкое сито органами госбезопасности и разведки. Эсэсовцы, гестаповцы и лица, причастные к военным преступлениям, подлежали трибуналу. Таких в итоге оказалось более 12 тысяч. Их ждали длительные сроки заключения, а самых отпетых - смертная казнь.
В 1946 году началась репатриация. Сначала на родину отправляли австрийцев, румын, венгров, финнов, итальянцев. Прежде всего получали возможность уехать больные и не годные к работе, а также вступившие в антифашистские комитеты. Офицеров и специалистов держали как можно дольше, отпустив последних в конце 1949-го - начале 1950 года. В 1956 году пришло время тех, кто за военные преступления отбывал наказание в лагерях, и последних генералов.
Всего в советском плену умерло почти 520 000 (или 15 процентов) солдат и офицеров врага, переданных в систему ГУПВИ НКВД СССР. Чтобы понять, насколько гуманно относились к пленным гитлеровцам в СССР, достаточно сказать, что в фашистском плену умерло почти 50 процентов советских военнослужащих, а всего их попало в плен в годы Великой Отечественной войны по различным подсчётам от 4,5 до 6 миллионов человек.