Санкт-Петербург / AbsolutTV.ru / Новости / Отдельно необходимо сказать о боевых действиях советской армии против милитаристской Японии, которая, являясь союзницей гитлеровской Германии, всё-таки не принимала участия в боевых действиях против Советского Союза в период с июня 1941 года по май 1945 года. Боевые действия между СССР и Японией, которые начались 9 августа 1945 года, стали одним из самых скоротечных конфликтов в рамках Второй мировой войны. Атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и наступление советских войск в Маньчжурии вынудили Японию сдаться. Уже 15 августа император Хирохито по радио объявил о капитуляции. По инерции боевые действия между отдельными частями продолжались ещё некоторое время. Но 2 сентября был подписан Акт о капитуляции Японии, который ознаменовал окончание Второй мировой войны.

Особо хотелось вспомнить об участии в войне с Японией 1945 года - генерала армии Масленникова Ивана Ивановича. Участник Гражданской войны. В 1918-1921 годах сражался против Деникина и Врангеля в составе 9-й армии и 2-й Конной армии Южного и Западного фронтов, воевал на Кубани и в Закавказье. В органах ОГПУ-НКВД-МВД СССР служил с 1928 года. Начальником Мангрупп (маневренных групп) 47-го и 48-го погранотрядов Погранвойск ОГПУ СССР. Принимал участие в подавлении басмачества в Средней Азии. Части под командованием Масленникова уничтожили отряды Утан-бека в 1929 году, Ибрагим-бека в 1931 году, Ахмет-бека и Дурды-Мурата в 1933 году. С января 1936 года назначался на различные должности по боевой подготовке управления пограничной и внутренней охраны НКВД ЗСФСР (Закавказской Советской Федеративной Социалистической республики), НКВД Азербайджанской Советской Социалистической Республики. С декабря 1937 года, начальник управления пограничной и внутренней охраны НКВД Белорусской Советской Социалистической Республики, а с января 1939 года- первый заместитель наркома внутренних дел Белоруссии. В этом же году стал заместителем народного комиссара внутренних дел СССР по пограничным и внутренним войскам. И на этой должности находился до 3 июля 1943 года. С этого времени генерал-полковник И.И. Масленников, был в кадрах генералов Красной армии: командовал 8-й гвардейской армией, 42-ой армией, 3-м Прибалтийским фронтом, а с августа 1945 года – заместитель Главнокомандующего советских войск на Дальнем Востоке. С 10 июня 1948 года был назначен на должность заместителя министра внутренних дел СССР по войскам и одновременно с 5 января 1952 года был назначен на должность члена коллегии МВД СССР. 12 марта 1953 года был назначен на должность заместителя министра внутренних дел СССР. На этой должности находился до 16 апреля 1954 года, до дня своей трагической гибели.

Участник Смоленского сражения, Московской битвы, битвы за Кавказ, где он был командующим Северо-Кавказским фронтом и одновременно заместителем Наркома внутренних дел СССР, умело командуя внутренними войсками МВД СССР - внес решающий вклад в освобождении Краснодарского края от фашистских захватчиков. Участник боев под Ленинградом, Новгородом, Псковом, Тарту и Риги. Ранен 13 раз, в том числе четырежды в годы Великой Отечественной войны.16 апреля 1954 года заместитель Министра внутренних дел СССР, генерал армии Масленников И.И. покончил жизнь самоубийством. По мнению П.А. Судоплатова, «… Масленников застрелился в своём кабинете. Позднее мне стало известно, что его допрашивали о якобы имевшихся у Берии планах ввести в Москву войска МВД, находившиеся под его командованием, и арестовать всё правительство». Судоплатов считает, что подобного плана не существовало, но Масленников И.И. предпочёл самоубийство вероятному аресту. Так же будучи заместителем Народного комиссара внутренних дел Белорусской ССР с декабря 1937 по 28 февраля 1939 года И.И. Масленников причастен к проведению массовых репрессий в конце 1930-х годов, в частности польских граждан и военнопленных в Катыни. Похоронен Масленников Иван Иванович на Ваганьковском кладбище.

Как заместитель Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, генерал армии И. И. Масленников ещё задолго до начала боевых действий вместе с Маршалом Советского Союза А. М. Василевским принимал непосредственное участке в разработке плана операций по разгрому империалистической Японии. Обладая большим военным опытом, глубокими знаниями оперативного искусства и выдающимися организаторскими способностями, генерал Масленников внёс ряд ценных предложений в план разгрома Квантунской армии. Во время боевых действий он находился на решающих направлениях, оказывая практическую помощь командованию фронтов и армий.

По его личной инициативе, было организованно широкое привлечение внутренних войск и погранчастей для организации внезапного прорыва позиций японской армии на границе с Маньчжурией и Кореей. Непосредственное участие в сражениях на Дальнем Востоке принимали части подразделения Забайкальского, Хабаровского и Приморского пограничных округов. И в этой военной кампании основной задачей спецподразделений внутренних войск и пограничников была надежная охрана государственной границы, недопущение проникновения на нашу территорию шпионов, диверсантов, разведывательно-диверсионных групп и отрядов врага и войсковых подразделений противника. Перед пограничниками были поставлены следующие задачи: ликвидация японских пограничных полицейских кордонов, охрана тыла фронта, участие в десанте, штурме Курильских островов и Южного Сахалина, ведение разведки, борьба с агентурой и войсковыми группами японской разведки.

В ночь на 9 августа 1945 г. Квантунская армия была атакована на суше, с воздуха, с моря на всём протяжении границы с Маньчжурией и Кореей. Штурмовые группы пограничников и спецназа внутренних войск в тёмную дождливую ночь скрытно преодолели таёжные заросли, топкие болота, форсировали Амур и Уссури, умело обошли вражеские укрепления, окружили пограничные японские кордоны (их насчитывалось на границе более 300, они были обнесены каменным забором, глубоким рвом с водой, сетью траншей и дзотов), разгромили их. Таким образом они обеспечили пропуск через государственную границу частей и соединений Красной Армии, которые не распыляя сил смогли нанести главный удар по основным группировкам Квантунской армии. Также, при участии генерала армии Масленникова, была сформирована на Дальнем Востоке, 88-я отдельная стрелковая бригада. Её готовили для войны с Японией. Бригада состояла из советских граждан китайской и корейской национальностей, а также из представителей соседних стран. В частности, бригадой командовал Чжоу Баочжун – бывший партизан из Северной Маньчжурии. После войны он вернулся в родной Китай и возглавил правительство Юнь-нань. А командиром 1-го батальона был капитан красной армии Ким Ир Сен – «будущий Чучхе», основатель и руководитель Северной Кореи.

Бойцы бригады много практиковались в прыжках с парашютом. Планировалось, что после начала боевых действий против Японии их забросят партизанить в тыл противника. Однако Страна восходящего солнца быстро капитулировала, поэтому авиадесант отменили, и бригаду вскоре расформировали. Официально 88-я ОСБ воевала в составе 2-го Дальневосточного фронта около трех недель: с 9 августа по 2 сентября 1945 г.

Звание Героя Советского Союза генералу армии Ивану Ивановичу Масленникову присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 сентября 1945 года за личное мужество и умелое руководство фронтами в период разгрома японской Квантунской армии. На момент капитуляции из 7-миллионных вооруженных сил Японии основная их часть находилась за пределами метрополии. Поэтому большая часть армии была разоружены американцами и гоминдановским Китаем и к 1946 г. отправлена в Японию. Примерно 600 военнослужащих были осуждены за преступления (в соответствии с п.10 Потсдамской декларации), совершенные в отношении пленных или гражданского населения на оккупированных территориях. Около 200 человек из осужденных были казнены в различных странах.

В 1945 году в советском плену оказалось более полумиллиона японских солдат. Далеко не всем из них посчастливилось пережить следующую зиму. Истощенный войной и неурожаем СССР с трудом справлялся с обеспечением собственных граждан, а положение в лагерях для военнопленных было еще хуже. Однако уже к 1947 году удалось нормализовать быт и питание пленных японцев, вовлечь их в советское производство и наладить идеологическую работу.

23 августа 1945 года Государственный комитет обороны СССР распорядился вывезти военнопленных Квантунской армии из временных лагерей, расположенных в Маньчжурии, на территорию Союза, где спешно разворачивались лагеря для военнопленных. Система ГУПВИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных) МВД СССР в начале 1946 года насчитывала 267 лагерей, 49 из них предназначались для японцев. Они размещались в разных регионах СССР — в Хабаровском, Приморском, Алтайском, Красноярском краях, в Иркутской, Читинской и Амурской областях, на территории Бурятской АССР, в Узбекистане, Казахстане, Грузии, Туркменистане и некоторых европейских областях страны.

Следствием советско-японского конфликта стало огромное количество японских военнопленных, оказавшихся в СССР. Согласно справке Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ МВД СССР) было взято в плен 639 776 японских солдат и офицеров, из которых в лагеря НКВД и рабочие батальоны было направлено 526 637 человек. Основное количество пленных было размещено в лагерях Сибири и Дальнего Востока, примерно 59 тысяч в Казахстане, около 25 тысяч в Узбекистане. Всего японцев приняли 30 регионов СССР. 23 августа 1945 года Государственный комитет обороны СССР распорядился вывезти военнопленных Квантунской армии из временных лагерей, расположенных в Маньчжурии, на территорию Союза, где спешно разворачивались лагеря для военнопленных. Система ГУПВИ (Главного управления по делам военнопленных и интернированных) МВД СССР в начале 1946 года насчитывала 267 лагерей, 49 из них предназначались для японцев. Они размещались в разных регионах СССР — в Хабаровском, Приморском, Алтайском, Красноярском краях, в Иркутской, Читинской и Амурской областях, на территории Бурятской АССР, в Узбекистане, Казахстане, Грузии, Туркменистане и некоторых европейских областях страны.

Первые японские военнопленные прибыли в советские лагеря в августе 1945 года, а последние покинули СССР в 1956 году после подписания советско-японской Совместной декларации о прекращении состояния войны и о восстановлении мира.
Командование Красной армии и руководство НКВД предполагали поступление японских военнопленных по результатам наступления, однако на такую численность, да еще и появившуюся за весьма короткий срок не рассчитывало. В результате командующие армиями вынуждены были выделить армейские подразделения для обустройства дополнительных приемных лагерей, создания их администраций, обеспечения охраны и жизнедеятельности военнопленных. Естественно, для их обустройства не были заранее заготовлены строительные материалы, топливо, продукты питания, медпрепараты и другие средства. Поэтому для лагерей использовались приспособленные помещения и палатки. Зачастую они располагались и под открытым небом. Санитарный и температурный режим не соблюдался. Часть военнопленных получила простудные заболевания, на этой почве участились инфекционные заболевания. Буйствовал сыпной тиф. Из советских воинских частей была изъята часть полевых госпиталей, медико-санитарных батальонов и рот и направлена для нужд военнопленных. В лагерях пленные были распределены по подразделениям, а японские офицеры и унтер-офицеры поддерживали дисциплину и соблюдение лагерных порядков. Ежедневно проводились утренние и вечерние проверки наличия людей. Велся учет больных и умерших.
Отправка пленных в СССР велась из фронтовых лагерей, где формировались побатальонные этапы военнопленных.

Таким образом, из 639 635 пленных, на месте боев были освобождены 62 245 человек, 15 986 человек умерли от ран, голода и холода во фронтовых госпиталях, 12 318 человек были переданы правительству Монголии. Оставшиеся 549 086 человек осенью 1945 года были вывезены на территорию СССР. В пути по различным причинам умерло еще 6 345 человек. Среди пленных оказалось 163 генерала и 26 573 офицера.

Японских военнопленных размещали в специальных лагерях Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) МВД СССР, которое было сформировано еще в 1939 году. Около 70 тысяч пленных направили в отдельные рабочие батальоны (ОРБ), подчинявшиеся Министерству вооруженных сил.

География распределения военнопленных японцев в СССР была чрезвычайно широкой. Было создано 71 лагерное управление для японских пленных в 30 регионах Совестного Союза. Так, например, первые партии японцев были распределены следующим образом. В Приморский край было направлено 75 тыс. чел., в Хабаровский край – 65 тыс. чел., в Читинскую область – 40 тыс. чел., в Иркутскую область – 200 тыс. чел., в Бурят-монгольскую АССР — 16 тыс. чел., в Красноярский край – 20 тыс. чел., в Алтайский край – 14 тыс. чел, в Казахскую ССР – 50 тыс. чел., в Узбекскую ССР – 20 тыс. чел. Были японцы и в Подмосковье, и в Норильске, и в Харькове, и в Уфе, и в Казани, и в Омске, и во Владимире, и в Иванове, и в Тбилиси.

Каждое лагерное управление включало в себя многочисленные лагерные отделения. Кроме того, существовали и так называемые «командировки» – небольшие группы военнопленных, работающие отдельно от основных лагерных отделений. В составе каждого лагерного управления имелся оперативно-чекистский отдел с антифашистским отделением, отделы охраны, режима, учета, политически отдел и т.д. В свою очередь, в лагерных отделениях были инструкторы по антифашистской работе, инспекторы по учету личного состава. Работали в лагерной администрации и переводчики японского языка. Использовались они главным образом в оперативно-следственной работе, а плохо знавшие язык – в учетных отделах. Учетные отделы следили за перемещением военнопленных, вели учет умерших, о чем регулярно доносили в областные, краевые и республиканские управления внутренних дел. В систему лагерей входили и специальные госпитали, лазареты и оздоровительные отделения для военнопленных. Лагерные отделения, в силу различных причин перемещались: кто за новой стройкой или строящейся дорогой, а кто и вследствие вымирания или репатриации контингента.

Следует отметить, что готовых лагерей к приему японских пленных было недостаточно. Примерно третью часть их создавали в спешке на пустом месте. Зачастую сами пленные и строили себе жилище, поначалу землянки, а затем бараки.

Для встречи военнопленных с поездов, областные управления НКВД выделяли специальные группы уполномоченных оперативников, которые пресекали мародерство конвоя, противодействовали продаже и обмену обмундирования японцами на продукты питания и табак. В связи с тем, что японская униформа не была рассчитана на холодный климат, военнопленные, распределенные в такие районы, оказались практически раздетыми. Так, из прибывших в Хабаровский край 71% японцев были одеты в шинели, 50% не имели свитеров или телогреек, 78% носили меховые ботинки, не приспособлены к снежному покрову. Поэтому руководство лагерей запросило выслать для обеспечения военнопленных 75 тысяч полушубков, 75 тысяч валенок, 50 тысяч телогреек, 50 тысяч ватных брюк.

Высокопоставленные японские военные сразу отделялись от основной массы, их не отправляли на хозяйственные работы, а содержали отдельно, как военных преступников. При этом специалистов по разработке вооружений и тех, кто занимался исследованиями в сфере оружия массового уничтожения, отобрали для продолжения научной деятельности в «шарашках» (научных учреждениях в системе ГУЛАГа).
Подавляющее большинство военнопленных были в возрасте от 20 до 40 лет. Около 40% из них по происхождению были крестьяне, процент рабочих достигал 30%. В плену оказались люди самых разных гражданских профессий – учителя, продавцы, железнодорожники, писари, священники, агрономы, повара, строители, связисты, механики, сварщики, шоферы, топографы, счетоводы, врачи, рыбаки, банковские служащие, садовники, фармацевты, парикмахеры, лесорубы, шахтеры, моряки и т.д.

Больше всего военнопленных японцев было занято в лесной промышленности – 26,1 %, в горнодобывающей отрасли работало около 23,5 % от общего числа военнопленных, в сельском хозяйстве – 12,2 %, в машиностроении – 8,3 %, в промышленном и гражданском строительстве – 8,3 %, в отраслях оборонного комплекса работало около 0,07 % военнопленных.

Скудный паек, убогие жилища, отсутствие лекарств, изнурительный и непродуктивный ручной труд — все это привело к повышенной смертности «контингента» зимой 1945–1946 гг. 80% из умерших в плену японцев приходится именно на эту зиму. По данным ГУПВИ МВД СССР в советском плену погибло примерно 62 тысячи японцев. Однако японские власти и историки настаивают на куда больших цифрах. Только пропавших без вести на территории СССР до сегодняшнего дня числятся около 30 тысяч человек. За все время в лагерях умерло 39 738 японцев или 7,2% от общего количества, попавшего в Советский Союз. Эта цифра в два раза меньше смертности пленных с Восточного фронта, которая составляла 15%. И это определялось не только ненавистью к немцам, и более лояльным отношением к японцам. Во-первых, показатель сильно подкачала смертность немцев, выходцев из Сталинградского котла, из которых выжило около 7 %. Во-вторых, питание одного японского военнопленного обходилось бюджету почти в два раза дороже, чем питание военнопленного немецкого солдата. Так японский пленный до сентября 1946 года питался на 4,06 р., а немецкий на 2,94 р. С сентября 1946 г. по декабрь 1947 г. японец получал харчи на 11,33 р, а немец на 6,49 р. С декабря 1947 г. японцев кормили на 11,27 р., а немцев на 6,35 р.

Нормы продуктового обеспечения определил соответствующий приказ НКВД СССР от 28 сентября 1945 г. Ежесуточный продуктовый набор по норме №1 выглядел так: хлеб – 300 г, рис – 300 г, крупа или мука – 100 г, мясо – 50 г, рыба – 100 г, жиры растительные – 10 г, овощи свежие либо соленые – 600 г, мисо (приправа из бобов) – 30 г, сахар – 15 г, соль – 15 г, чай – 3 г, мыло хозяйственное – 300 г на месяц. Для военнопленных, занятых на тяжелых физических работах в хозяйственных органах и лагерях, нормы по сахару и овощам увеличивались на 25%. Дополнительные нормы хлеба и риса выдавались им в зависимости от выполнения производственных норм. Выдача хлеба и риса увеличивалась в одинаковых количествах: при выработке 50% установленной нормы – на 25 граммов, при выработке от 50 до 80% установленной нормы – на 50 граммов, при выработке от 101% и выше установленной нормы – на 100 граммов. Безусловно, продуктовые наборы для больных, находящихся в госпитале, а также для офицеров и генералитета были повыше.

Опять же это было на бумаге. Причем так хорошо и так много всего, что 90% населения Советского Союза в то время такого рациона в глаза не видело. Да и солдатский паек был поскромнее. Утвержденные нормы должны были обеспечивать 3500 тысячи калорий на каждого едока в сутки. По факту – и до 2500 тысяч не всегда доходило. Естественно говорить о соблюдении всей номенклатуры продуктов, утвержденных нормами, не приходится. Того же риса в СССР были крохи. Но главная проблема заключалась в другом. Далеко не всегда военнопленные получали даже причитающиеся им продукты в необходимом количестве. Продукты доставлялись крайне нерегулярно и не в полном объёме. Так как имело место злоупотребление служебным положением руководства лагерей. Например, после закрытия лагеря № 33 в Красноярском крае выяснилось, что хищения и списания продуктов и материальных ценностей руководителями и рядовыми служащими нанесли государству ущерб на сумму 373 000 рублей. Не стоит забывать и о трудностях послевоенного времени.

Содержащиеся в лагерях Японцы питались не хуже (а иногда и лучше) населения всего Союза, разорённого войной и неурожаем, ослабленного отсутствием рабочих рук на земле. И лишь к середине 1947 года снабжение лагерей продуктами стало улучшаться. Да и то в основном за счет создания в лагерях подсобного хозяйства, где выращивали овощи либо разводили скот.

По нормам на одного человека полагалось 2 кв. м. жилой площади. Офицеры жили в отдельных бараках (если позволяли условия), старшие офицеры имели отдельные комнаты. В бараках посередине в проходе стояли железные бочки-печки для обогрева, а вдоль прохода сплошные двухэтажные пары. Каждому военнопленному полагался полный комплект зимней и летней одежды и обуви, белье, постельные принадлежности. Известны случаи, когда пленным японцам выдавали трофейную немецкую униформу и лишь при репатриации переодевали в японскую. Старожилы из мест японских лагерей рассказывают, что японцы зимой ходили в изношенных полушубках и суконных красноармейских буденовках. В летнее время самураи предпочитали ходить в своей форме и брезентовых тапочках на деревянной подошве. Некоторые щеголяли в кирзовых сапогах, выменяв их у охранников или местных жителей. Особенно любили японцы русские телогрейки и фуфайки: лагерное начальство даже награждало ими особо отличившихся пленных.

Внутренняя организационная структура контингента японских военнопленных была установлена следующим образом: батальон, взвод, рота, отделение. Как правило, это были старые армейские подразделения и командовали ими их же офицеры. По баракам военнопленные размещались повзводно или поротно. В лагерях негласно существовал свой собственный японский штаб и строго соблюдалась иерархия, принятая в японской армии. Такие «вольности» допускались лагерным начальством умышленно, поскольку заботы поддержания дисциплины и порядка перекладывались на самих военнопленных, администрация лагеря лишь осуществляла общий надзор. Похоже, что эта система была успешно позаимствована из системы лагерей ГУЛАГа.

Наказания, применяемые к военнопленным, регламентировались дисциплинарным уставом Красной Армии. Начальник лагеря имел право: объявить выговор перед строем на поверке; объявить выговор в приказе, подвергнуть простому аресту с содержанием на гауптвахте до 20 суток и строгому аресту до 10 суток. Кроме того, он мог лишить военнопленного, совершившего проступок, права переписки на срок до двух месяцев или права пользоваться деньгами на тот же срок. Военнопленные, которые регулярно нарушали режим, «имели склонность к побегам» или неблагожелательно отзывались о советском строе, направлялись в штрафной батальон. Штрафн�