Донецк / “Я почитаю в Ленине человека, который, употребив все силы, подчинил свою личность делу осуществления идеалов социальной справедливости. Его методы я считаю нецелесообразными. Но в одном можно быть уверенным: такие люди как он оберегают и обновляют совесть человечества». АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН.

Поэзия непримиримой брутальности. Проза оголтелого сатанизма. Смачно и изысканно приукрашенные попутно возбужденными заверениями, что только этому, исключительно этому(!!!) и надо верить. Только так оно и было на самом деле. Тогда, сто лет назад. Но это – с одной стороны.
И, в ответ, - просто бунтарски взбесившееся, омовенное мятежным сопротивлением разума желание огородиться всеми возможными силами от массировано злобного, экзальтированного посягательства на собственные моральные устои. Зверское, категорическое нежелание понимать, и даже - допустить к пониманию! Ни такую поэзию, ни такую прозу. В общей своей, приторно липкой массе насильственного насаждения, хитро спрятанных за тщательно подобранными словами в продуманных убеждениях, облапанных жирно и наглядно грязными руками спекулянтов. И на материальном, и на духовном. И еще более изощренно вплетенными в несуразные венки почему-то траурного, бумажно-измятого послесловия, скорбно шуршащего бессмысленными и недоуменными взглядами на все эти действа. Как мрачная заупокойная панихида ушедшему столетию… Если брать за его начало эпохально кровавые мытарства 1917 года.

Много грязной пыли. Как неизменного нюанса из зарисовок разбитых низменными человеческими пороками дорог истории, заново “пропаханных” пехотой обновленной вседозволенности, на уже размытом временем стыке последних столетий. Бросается в глаза тщательность и аккуратность новых воспоминаний о прошлом. Или о былом. Совсем без запаха нафталина. Но со зловонным привкусьем объедков со стола недавнего чумного пиршества. Во время которого, утехи ради, с особым восторгом современных варваров прижигали горящими сигаретами лепестки едва распустившихся розовых, как былые иллюзии, орхидей. В прозрачных стеклянных вазах. Украшавших стол своими безупречными красивостями. И наблюдали, с характерным гоготом едва оперившихся и насытившихся плебеев, как морщилась среди грязных тарелок, с остатками на них дорогой еды, задыхающаяся от удушья тонкая цветочная плоть, быстро скручиваясь в маленькие безобразные цветочные лохмотья. В судорожных конвульсиях приблизившегося умирания. Пытки всему живому от веселящихся моралистов нового времени. Это вчера время было историей. А сегодня – раскаленный тупик словесно-вожделенного экстаза. Тронутый уже заметным, уродующим привычные образы из прожитой истории, тленным разлаганием. Тронутый местами! В одном растянувшемся непредвиденно пасмурном дне. Как будто вытащили его намеренно из пожелтевшего старого календаря прошлого века. Как крапленую карту из потрепанной от усердного использования колоды… Потрепанную изрядно от прикосновения к картам множества блудливых пальцев, горевших нетерпением продолжения затянувшейся азартной игры.
Когда карты тасуются – напряжение упоения спадает… Дыхание – почти что в норме…
Но… Скорее бы! Скорее бы наступило утро завтрашнего пробуждения…

Понятно сказала? Вот такое ощущение, стабильно мрачное, вязко противное, заслонившее своим пессимизмом на долгие часы солнечный свет, осталось после недели начала ноября, 2017 года. Недели Столетнего Юбилея Октябрьской Революции. Поосторожничала вначале, называя историческую дату и эволюцией. Но, как мне думается, каждый благоразумный человек различает тонкие грани, которыми соприкасаются между собой эти два понятия. Ведь, в конечном итоге, по-доброму заигрывая друг с другом, разрастаются они в единое целое. В котором одна часть отвечает за эволюционно-поступательное развитие мира. А другая – за революционно ускоренное обновление всего человеческого общества. Стагнации в таком однокровном симбиозе всевозможных новообразований – нет. И скучать, одним словом, не приходится.

…Говорили на предмет текущего момента очень много и обстоятельно. Вспоминая дотошно о каждом дне из тогдашней истории. Высвечивая в раскаленном свете прожектора наболевших откровений имена значительных фигур. Которые бы могли тогда что-то сделать по-другому, но которым это не удалось. Некоторые другие, не менее монументальные по своим отличительным характеристикам, помешали. Или, по недоразумению, сами же и споткнулись о непредвиденные обстоятельства. Но как-то ловко нивелировался, снизошел на нет феномен народных масс, толпы, которая своим трепетно-нервным порывом “делала” на протяжении десятка предшествовавших, все-таки революции, лет волны уличных протестов. Той самой толпы, что разгоняла до девятого вала скорость своего гремучего гнева недовольством забитого до отчаяния люда. И все это, буйно и зло штормящее, напоминало в то далекое время огромный океанский корабль, дрейфовавший в отдельные дни народного гнева без управления. Потому что корабль вдруг потерял управление. Беспорядочно дрейфовал лайнер в мутной тьме опасных воронкообразных завихрений ожившей революционной пучины, в силу чрезвычайно огромного разнообразия мнений: что делать? Как жить дальше? Кто виноват? Кто ответит за все!?

Оглядываясь назад, без труда заметилось, как, уж, совсем затушевался на плакатах современного упоительно-хорового обличения революции-переворота-эволюции имя того, кто взял на себя смелость быть и кормчим, и ответчиком за все происходившее.
Говорю о Ленине. Ставшим притчей во языцех. Да только бы это! Говорю о лидере, ставшим предметом унизительного разбирательства, подленького осмеяния. Жалким мальчиком для битья, лишенным всех своих былых регалий. Сознательно избегаю слова заслуги, чтобы не унизить и сегодня человека еще раз.

И, уж коль, возможно порочно-маниакальное порицание личности ОГРОМНОГО, по всем меркам, ЧЕЛОВЕКА. То и должно противопоставляться этому мнение полного несогласия с таким общественным выпадом. Именно общественным. И именно выпадом. Иначе, как тогда воспринимать круг ОЛО (опознанного летающего объекта) заведомо возмутительного стрессового воздействия на мозги многомиллионных объектов воздействия всей той информации, что тщательно и заранее подбиралась с заведомо едино-омерзительной целью: очернить, оболгать, протащить в вылинявшем рубище словесных издевательств, сквозь черносвет сбившейся со своего пути Всемирной Истории, образ ЧЕЛОВЕКА, сумевшего коренным образом изменить однажды судьбу огромной страны. Как это ни странно-трагично, не только в отдельно взятом царстве-государстве.

С точки зрения психологии, конечный результат такого оголтело-сумасшедшего вливания в прокрустово ложе искаженных фактов, имевших место когда-то быть, достиг своей цели. Так как образ мыслей на заданную тему, сформировавшийся, было, у огромного большинства, после такой пережитой химически ядовитой смысловой атаки, перестал грешить полным отсутствием или недостатком собственных образов и представлений. Удачно адаптированное, до и после, потекло оно, обретенно-внушенное, по новому руслу доверия. Увиденному всему и услышанному. Физиологическая напряженность спала в момент, когда пробел в знаниях заполнился, как емкий мозговой сосуд, для этого предназначенный, бациллами осквернения.

Вначале – туманные намеки внутри киношных эпизодов с зарисовками современной Швейцарии, умиротворенной светом принципиальной отрешенности от окружающего МИРА и сегодня. Потом – пафос блудливой иронии, нарочно озвученный издевательским, ржаво-картавым голосом, как фон, во время обкатки новенького велосипеда, перед очима жаждущих сенсаций зрителей. На таком, или похожим на такой велосипед, любил прокатиться с ветерком будущий вождь Октябрьской Революции. Так было доложено. Прокатиться по дороге в пивную. Так было продолжено. Где любил посидеть он за кружкой отменного швейцарского пива с такими же неудачниками-эмигрантами из России. И еще – фрагменты постоянных скитаний выбранной жертвы скрупулезного расследования по съемным квартирам. Как конспиративный комментарий наедине со всеми, к видам все той же Швейцарии.

И ни слова! Ни полслова даже - о том, что во время своей эмиграции в Швейцарии, в январе-июне1916 года, Ленин написал работу ИМПЕРИАЛИЗМ, КАК ВЫСШАЯ СТАДИЯ КАПИТАЛИЗМА. Изданная в Петрограде в 1917 году в издательстве ПАРУС, она, по сути, явилась логическим продолжением экономического учения Карла Маркса, изложенного им в небезызвестно стоическом КАПИТАЛЕ.
Название труда, увесистый и по своему весу том, говорит само за себя. Оно гудит громогласным требованием понять главное: капитал – это общественно-производственные отношения, посредством которых присваивается капиталом созданная трудом рабочих прибавочная стоимость. И которая используется КАПИТАЛОМ, для собственного са-мо-раз-рас-та-ни-я(!!!).

Каково, батенька! Такое услышать сегодня. В условиях так называемой глобализации. С элементами ускоренной концентрации производства и капитала в транснациональных корпорациях, которые и управляют, и владеют МИРОМ. В котором банковский капитал сливается с промышленным, давая возможность процветать финансовому капиталу финансовой олигархии. Капитализация современной России впечатляет размерами финансового капитала такой финансовой олигархии, которая превышает размеры годового бюджета страны. А дальше – все сопутствующее этому явлению, достаточно точно и понятно разъясненное Ленином в его труде ИМПЕРИАЛИЗМ, КАК ВЫСШАЯ СТАДИЯ КАПИТАЛИЗМА: вывоз капитала из страны, продолжающийся экономический и территориальный раздел МИРА.
А далее Владимир Ульянов-Ленин так глубоко, насколько это возможно, обосновал теорию империализма, как монополистическую стадию капитализма. Эта теория имеет целостный характер, раскрывает сущность и основные признаки монополистического капитализма, возрастающую, в идеале, регулирующую роль государства. И определяет историческое место государственно-монополистического капитализма, как полнейшей материальной предпосылки социализма. Современное развитие капитализма подтверждает истинность ленинской теории империализма.
Которая реализовалась в современном Китае. В стране, где предпочитают учиться на ошибках других. Понимается, своих близких соседей. Не забывая ни на минуту о том, что мудрец, который все видел не стоит человека, который сделал всего одну вещь своими руками. Именно такое уважительно-почтительное отношение культивируется в Китае к трудам Ленина.
А дальше, чтобы хотя бы приблизиться к гению, следует признать: подлинным философским завещанием В.И Ленина можно считать его статью «О значении воинствующего материализма», написанную для журнала «Под знаменем марксизма». В ней подчеркивается, что без диалектики невозможно устоять под натиском реакции и лжи. Но, опираясь на изучение истории, включая историю естествознания и техники и историю общественного развития, материалистически истолковывать диалектику Гегеля и использовать ее как могучий метод в борьбе за общественный прогресс, следует двигаться вперед
Именно так. Чтобы видеть далеко, надо хотя бы почитать труды-наследие титанов. Каковыми являются Гегель, Маркс, Энгельс и Ленин. Сохранение памяти об этих великих людях способствует возвышению человеческого знания и общественного прогресса.
Голос из зала уже издевательски огрызнулся: ЗАЧЕМ ЧИТАТЬ? Ха-ха-ха!!!
Вот так и оказалось, что эти учения – полнейшее табу в сегодняшних злобно-невежественных притчах о революции. Слыхали? Очень важен цвет ботинок Ленина глашатаям “правды”! Повсеместная словесно-сладкая отрава о желтых ботинках. Которые Ленин носил в Швейцарии. А совсем не последствия признания существования его теорий сегодня. Как наглядного примера абсолютной верности его высказанных сто лет назад мыслей. Теорий высказанных…, но зарубленных во времени на корню… И, к глубочайшему стыду, более уважаемым на том треклятом западе, где Ленинские работы издаются и читаются, чем в Современной России.
Екатерина Дашкова, основательницы Российской Академии (которая, в отличие от Академии наук, была сосредоточена не на точных, а на гуманитарных науках, в первую очередь на исследовании русского языка) отметила в своих воспоминаниях задолго до Октябрьской Революции, в воспоминаниях, по сути, отразивших сущность унизительного прозябания России в впитавшемся на века в ее кровь холопского-рабском существовании. С изумлением видит она в гостиных и в залах холопов, душой и телом, без всякого нравственного чувства собственного достоинства:
“Россия похожа на двенадцатилетнюю девочку, дикую, неловкую, на которую надели парижскую модную шляпку. Мы живем здесь в XIY или в XY столетии?
Понятие добра и зла смешиваются в России с понятием быть в милости или в немилости. Достоинство человека легко определяется по адрес-календарю. И от государя зависит, чтоб человека принимали за змею или за осла”

Существует легенда: однажды в Пруссии, в гостинице, Дашкова обнаружила в номере картину, на которой русские солдаты на поле боя просят пощады у пруссаков. Мириться с такой «пропагандой» Екатерина не пожелала. Купив краски, она за ночь перекрасила мундиры солдат, после чего же уже пруссаки просили пощады у побеждающих русских воинов.

А Российское общество так и осталось холопским социумом. И холопски-лакейские привычки, к горькому сожалению, никак не искоренились в этом обществе и в наши дни. И самая ужасная из них – все то же приспособленчество, врастание дворни, всеми способами, всеми своими руками и ногами невежественной дворни, воспитанной на примерах интриг своих развращенных бытовой скукой хозяев, в желаемое благополучие. Толпы дворовых в богатых маскарадных костюмах, наполняют залы, музыка гремит, столы ломятся от яств. Бесконечные пиры горой! С придворной болтовней о важных ничтожностях, надменность, тщеславие, пустая суета, в которой находят они свое плебейское счастье. А казнокрадство… Да чего, уж, там! Словами Леонида Филатова: сунь их в воронью стаю, отберут и у ворон!
И еще раз повторюсь: дикий капитализм после распада Союза, пришедший на смену того, что называлось социализмом, отметился ростом преступности. Плебеи-прохвосты, как называли эту социальную прослойку Карл Маркс и Фридрих Энгельс, умудрились-таки развалить наследие Ленина. Плохими и неблагодарными учениками оказались кухаркины дети… Погрязшие в жалком подобострастии, в жалком раболепии… Бороздящие сегодня дороги Европы, на народные денежки, в поисках гениальной тени гениально ВЕЛИКОГО ЧЕЛОВЕКА. Да только тень никогда не будет кривой, если стоять прямо.

Словами Бориса Пастернака: “Как бы ни отличались друг от друга великие революции разных веков и народов, есть у них, если оглянуться назад, одно общее, что задним числом их объединяет. Все они – исторические исключительности или чрезвычайности, редкие в летописях человечества и требующие от него столько предельных и сокрушительных сил, что они не могут повторяться часто. Ленин был душой и совестью такой редчайшей достопримечательности, лицом и голосом великой русской бури, единственной и необычайной. ОН с горячностью гения, не колеблясь, взял на себя ответственность за кровь и ломку, каких не видел мир, ОН не побоялся кликнуть клич к народу, воззвать к самым затаенным и заветным чаяниям, ОН дал морю разбушеваться, ураган пронесся с его благословения»

И о забвении имени Екатерины Романовны Дашковой. Ее не стало 16 января 1810 года. Так водится, мирская слава проходит быстро. Так что, уже в конце XIX века никто точно не знал, где именно похоронена первая женщина — основатель и руководительница Российской Академии наук. Лишь в 1999 году учёным и энтузиастам удалось обнаружить(!!!) её усыпальницу и восстановить захоронение, чтобы каждый, кто знает и помнит историю своей страны, мог бы поклониться одной из великих дочерей России.

Три пути ведут к знанию: путь размышления – это путь самый благородный, путь подражания – это путь самый легкий, и путь опыта – это путь самый горький

Конфуций